Ирен блуждала среди пустыни в поисках еды. Со вчерашнего дня у неё во рту не было ничего существенного, не считая пустынной мыши, которая неосмотрительно пробегала мимо. Женщина посмотрела на солнце над головой, чувствуя жар песка под ногами. Вода во фляге закончилась три часа назад, а оазис, к которому она шагала больше часа, оказался миражом. Подсохшие губы извещали об обезвоживании, а тишина, которую нарушал пустынный ветер, об отсутствии людей вокруг. С одной стороны, это было к лучшему, ведь после «Сражения под Громовым утесом» люди обменяли моральные ценности на еду. Случайный человек мог оказаться кочевником Сита, а те любили свежее мясо, даже если оно не было достаточно нежным. Вспомнив об этом, Ирен поправила маску на лице и решительно направилась вперед, прикусив губы. Куда именно - не имело значения, она понимала, что потеряла дорогу ещё вчера вечером. Поэтому она просто шла, посматривая время от времени под ноги в надежде найти еще одну мышь, или, хотя бы, ящерицу…
Тишину писательского труда нарушил камень, влетевший через окно. Попав метко в лоб, он оставил по себе красный след и заставив отложить перо в сторону, вынудил выглянуть в окно. Над лужайкой пролетел дракон, неся на себе силуэт в длинном плаще. Лицо прикрывала широкополая остроухая шляпа, от чего неизвестного разглядеть было невозможно. С-под плаща, на лету, восседающий на драконе достал рогатку и поравнявшись с окном, стал прицеливаться. Писатель понял что к чему и тут же сделал стойку в стиле журавля. С-под его широких рукавов вылетел огромный водонос: проглатывая налету камень и цепкими, пусть и маленькими лапками, он обхватил лицо снайпера. Дракон округлил глаза от испуга и скоропостижно улетел прочь, попутно, ногтем второй лапы, пытаясь снять жабу с лица таинственного человека, упустившего рогатку.
Довольно хмыкнув, атакующий жабами поправил одеяние и закрыв окно, принялся дописывать историю дальше:
«Долгоносая феечка решила поставить чайник, готовя угощение полосатому бобру, пока тот восседая на единороге снимал с головы ежа…»
— Кого черта? — на лице пишущего возникло недоумение.
Потерев лоб, тот вспомнил о влетевшем в окно камне. Перебарывая волнение, думая, что причиной написанного стало сотрясение мозга, мужчина обнаружил камушек под столом и ахнул:
— Не может быть, — камень переливался всеми цветами радуги в лучах свечи под изумленным взглядом, — это ведь щебень внезапного поворота событий!
Теряясь в панике, писатель подозвал к себе сидящего в углу лысого дикобраза. Животное, заметив волнение хозяина подбежало к нему и начало тереться крылом об ногу. Чувствуя, как его поднимают на руки, дикобраз сбросил с себя панцирь и улегся на коленях, начиная мурчать. Постепенно паника исчезала, ей на смену приходил здравый ум, перебирающий варианты, как можно исправить положение. Историю нужно было дописать к полуночи и отдать лично королеве Ирен. Всем придворным магам Ихтиандрии было велено написать сказание о героическом возвращении госпожи с прогулки по саду, преобразив его в приключение, способное возвысить даму над другими королевами мира. И пока король жарил на вертеле огромную гусень Ктулху, угрожавшей всему королевству у границ владений, она разослала заданием искуснейшим из искусных чародеев-писателей, пообещав дать титул второго главного мага-писателя тому, кто напишет лучше всего. Между слов женщина намекнула, что, если первый маг-писатель с похода не вернётся, тот, кто был вторым - может сразу стать первым. Зачем ей это? Всё просто: жене хотелось не отставать от подвигов мужа хотя бы в сказаниях, находясь в декрете. Ведь до момента зарождения новой жизни в её животе, они путешествовали вместе, куда бы не вела дорога.
На лице держащего чудного дикобраза возникла ухмылка. Бережно положив животное на стол, он побрел к сундуку стоящему в противоположной стороне комнаты.
— Конкурентов устраняем значит, ну ладно-ладно, — извлекая из сундука ларец, а из ларца веточку мандрагоры, он уселся обратно и потирая руки, принялся проговаривать невнятные ни человеческому, ни животному уху слова.
Дикобраз оброс панцирем, сверкая перепуганными глазами из убежища. Комнату озарила синяя вспышка, оставляя по себе символ в виде лица нападавшего на драконе. Удовлетворенно посмотрев, писатель-маг положил камень на нос изображения и капнул на него чернилам с пера. Еще одна вспышка и мужчина мигом бросился заколачивать окна. Не прошло двух минут, как он залез под кровать и довольно кряхтя принялся писать, время от времени бормоча себе под нос: «прелесть, какая же прелесть».
В десять часов вечера рассказ был закончен. Все было бы хорошо, если бы владелец рогатки мирно сидел дома, но нет… Попав под действие контрзаклинания, тот, восседая на драконе, ловил летящие письма в дворец и кушал их, проговаривая то «лавашек», то «чебуречек». Под конец, доставая собственное произведение, он обратил листы бумаги к луне и безумно крикнув: «ШАВУХА» - проглотил свою рукопись.
Насколько вы поняли: не победил никто, даже те, кто понятия не имел почему их письма не дошли до королевы. Во благо, в ту же ночь, у неё начались схватки. Утром оповестили о рождении милейшей двойни: девочки с рыжим хвостиком и лысого мальчика.
Вернулись король и первый маг-писатель незамедлительно, как только получили от гончего шмеля весть о рождении наследников. Празднование раскатилось на всё королевство, а радость на пол мира. В чем мораль истории? Мораль проста как человеческая глупость: конкуренция полезла лишь тогда, когда она здравая, ибо всякое больное нужно лечить, а не использовать.
